Существует стереотип, что непременным атрибутом
жизни пограничников является "подрыв" всей заставы
в ружье. Это действительно так, где существует вдоль границы сигнализационная система на линейных заставах.
У нас в
горах этого не было.
Летом 1990 года в Казахстане случилось
землетрясение, глобальных последствий не было, но разрушения были (в частности в
городах Зайсан
и Курчум).
Я как раз был в дозоре, и верхом на
лошади никаких толчков не учуял, вообще-то это были первые выходы на границу, и мои колебания в седле не позволяли делать наблюдений за сейсмическими явлениями в регионе. Катаклизм тогда разрушил
половину свинарника, построенного годом раньше, это был так называемый "дембельский аккорд",
свиньи и без
землетрясений ежесекундно рисковали
жизнями. Для восстановления были подняты к
нам двое бойцов из инженерно-саперной роты, один из которых был спущен через пару
дней назад в отряд,
у него была аллергия на пчелиный яд, и после воровства меда пасечник принес
его на заставу распухшего как утопленника третьего сезона навигации.
А второй каменщик остался, сразу получил прозвище "Масон" и тихонько ковырялся там, иногда требуя в
помощь кого-нибудь из заставских, что любви к нему не добавляло.
Здание заставы тоже было старенькое, на
случай всяких природных катастроф (оползней, селей и землетрясов) существовала инструкция, в соответствии
с которой личный состав поднимался по команде "в ружье" и ломился во все
окна и
двери от
греха подальше.
В ту
ночь я дежурил. Около полуночи явился
прапорщик Арбеков со свежей
царапиной через всю рожу, и сказал, что ночует
сегодня у нас, добавив при этом что-то про
оральный секс с тещей. Кстати, лишних коек в спальном помещении не было, но
половина всегда пустовала, так как
народ находился на службе. Тот же Масон всегда
вечером подходил и изучал распорядок
дня (составляемый для каждого бойца индивидуально), на предмет того, где сегодня спать, кого нынче всю ночь не будет. Так и мыкался со
своим комплектом постельного белья, пока не пристроился в спортивном углу на
матах.
Ночью из "секрета" пришел наряд, в котором старшим был мой земляк и сокурсник по сержантской
школе Сема. Поужинав, Сема с возмущением попенял мне, что "этот шланг Масон" опять улегся на его
кровать. Вспомнив свою курсантскую "молодость", решили проделать над Масоном одну штуку.
Кошмар этот называется "свет в
конце дозора". Берется следовой фонарь "ФАС-4" и отбива для
одеяла, спящей жертве наносится
удар в лоб, потом прямо в
глаза луч света, и при этом в
ухо громко надо крикнуть чего-нибудь типа "тревога". Надо сказать, результат изумительный, у меня, к примеру, после такого акта засеребрились бакенбарды, благо
их носить в армии не модно. За неимением отбивалок, взяли
мы с Семой шар бильярдный, выключили дежурное освещение для пущего эффекта, подошли к одру приговоренного. Я изготовился с фонарем, Сема с высоты
своего роста отпустил на белеющее в
темноте чело шар.
Звук был именно такой, как на бильярдном
столе сталкиваются два шара. В тоже мгновение я включил фонарь. Заорали мы оба. В луче света белое исцарапанное
лицо, вытаращенные, с широченными зрачками глядящие в разные стороны совершенно дикие глаза
прапорщика Арбекова. Не сговариваясь, мы ухватились за матрас, и перевернули его вместе с содержимым на
пол.
И тут же в углу раздался железный грохот с протяжным воем. Уже всерьез струхнув, мы ломанулись вон из спальни, я сел в дежурку, и сделал вид, что заполняю
журнал, для убедительности еще взял УКВшную гарнитуру в
руку. А Семен вообще упрыгал в сортир на
улицу. Ну, шухер этот разбудил всех спящих, естественно. Включился свет, явился Арбеков, на лбу шишка как в мультиках, на кальсонах подозрительное мокрое
пятно размером не больше фуражки. А за ним... охая и приседая, и причитая выполз Масон, держась одной
рукой за
голову, другой за промежность. Пытаясь делать удивленное лицо, я спросил, в чем собственно дело. Спросонья у
них последовательность перепуталась. Масон, спасаясь от
муравьев, перелег на топчан под штангу, где к счастью лежал один гриф, без
блинов. Резко подпрыгнув от наших с Семой
криков,
он шарахнул башкой по грифу, который, в свою
очередь слетев со стоек, приземлился аккурат по
яйцам. На лбу у него красовалась не шишка, но целый бруствер с насечками. Многозначительно глядя на
свои кальсоны, Арбеков посетовал, вот
нервы ни к черту, Надька довела,
хорошо хоть не обосрался, говорит, от грохота слетел с койки лбом в пол, еще и матрасом придавило, думал землетрясение (в свете последних событий). Приказал тут же притащить из склада кровать для Масона, и ушел домой. Через некоторое
время пришла Надька, и как обычно выдернула из морозильника лучший кусок свинины, видимо делать примочки любимому. Вот так, одним шаром в две лузы.
P.S. А
сослуживцы, видя результативность, не стали нам с Семой мылить
шею за ночной подскок.
