Рассказы про больницу

Откушав чего-то непотребного в студенческой столовой, загремел в инфекционную больницу с диагнозом "острое отравление". В отделении нас было человек восемь, и из всех выделялся балагур Гриша, живой такой мужичок лет сорока. Именно с ним связан смешной и жуткий случай, коему я был свидетелем!. Все началось с того, что в один прекрасный день нам решили сделать гастроскопию. Не буду описывать эту унизительную процедуру, которая может нравиться разве что людям с определенными наклонностями, но без некоторых подробностей не обойтись. Сначала жертве делают клизму (стеклянная пипетка с резиновой трубкой и емкостью), затем минут пять заставляют терпеть усиливающиеся позывы, потом в туалет и, наконец, в лапы к врачу. Врач был почему-то вьетнамец, то ли работал по обмену опытом, то ли что-то еще, неважно.
Я отмучался, и следующим на процедуру пошел Гриша. Вернулся он раньше времени, красный от стыда и давящийся от смеха. С его слов и со слов присутствующих там медсестер удалось восстановить картину произошедшего.
Медсестра вставила Грише клизму, подождала, как положено, пять минут (Гриша еще терпит) и тут увидела, что кончик стеклянной клизменной пипетки обломан. Посмотрела на полу - нету. Вывод - обломался в заднице. Кинулась к врачу вьетнамцу (Гриша терпит из последних! сил), врач, вникнув в суть проблемы, совершил свою роковую ошибку. Он забыл, что в Грише булькает водичка! Принятое им решение было, наверное, грамотным с медицинской точки зрения, но только не в этом случае. Доктор загнал корчащегося (думал от боли) Гришу на процедурный стол, поставил раком и заглянул ему в анус, профессионально раздвинув руками Гришины ягодицы и при этом сказал: Ну-ка поднатужься... Как потом рассказывали медсестры, мощность залпа была такова, что, если бы не врач, перекрывший сектор обстрела, то пришлось бы отмывать окно. Звуковое сопровождение было оглушительным.
Гриша, с легкостью в организме и тяжестью в душе, стремительно покинул место катастрофы. Последнее, что он видел, это стоящий посреди процедурной, обосраный с ног до головы горе-эскулап, повторяющий как заклинание: Спирт! Спирт! и содрогающихся от хохота медсестер, безуспешно пытающихся достать вату и спирт. Процедур в тот день больше не было...

То, о чем рассказано ниже - медицинский факт.
Однажды ночью, несколько лет назад, в дежурную инфекционную больницу города N последовательно, с интервалами в полчаса, поступают:
- Заведующая детским садом с мужем и детьми;
- Её взрослые дети со своими семьями;
- Повар этого детского сада с семьей;
- Несколько воспитательниц.
И т.д., всего человек тридцать, в том числе НИ ОДНОГО РЕБЁНКА из этого детского сада.
Диагноз у всех один - сальмонеллёз.
Причиной оказалась некачественная колбаса, которую завезли в детский сад (для питания детей, естественно).
Комментарии, как говорится, излишни.

Приемный покой районной больницы. Вызывают дежурного врача: привезли мальчика с ожогом. В смотровой сидит мальчик лет 15 (М), в "предбаннике" приемного покоя встревоженные родители.
Врач (В): - Что случилось?
(М) - Бензин с другом в гараже отливали из канистры...
(В) - Ну, и....
(М )- Там темно, не видно было... Ну, спичку зажгли, посмотреть сколько осталось...
(В) (через паузу) - Увидел сколько осталось?...
Тут раздается крик отца этого недоросля из "предбанника" - ДВА КВАРТАЛА, БЛ:::ДЬ, УВИДЕЛО!!!

В реанимационном отделении больницы No6, на 6-м этаже, в палате No6 на 6-й койке в ночь с пятницы на субботу умирает пациент.
На его место, что вполне понятно, селят другого. Но по прошествии недели в реанимационном отделении больницы No6, на 6-м этаже, в палате
No6 на 6-й койке в ночь с пятницы на субботу умирает и он.
По больнице пошли свойственные циникам-врачам полу-шутки, дескать, место несчастливое. Но это не повод оставлять койку пустой в свете их крайнего дефицита, поэтому туда селят очередного несчастного, который спустя ровно неделю ночью благополучно следует за двумя своими предшественниками.
После этого шутки врачей стали изрядно отдавать нервозностью. Кое-кто купил книги по оккультным наукам, но, что делать, койку заполнили еще одним пациентом. Бедняга умер ровно через неделю. В роковую ночь.
Шутки врачей разом закончились, под видом больного на койку No6 кладут полуторацентнерного санитара и в страшную ночь с пятницы на субботу наиболее сильные телом и духом медики расфасовываются по палате дрожа ждут страшного часа...
Итак, стрелка часов переваливает за 12... в палату входит... вся в
белом... УБОРЩИЦА баба Маня с пылесосом, выдергивает из розетки штепсель аппарата искусственного дыхания, вставляет туда пылесос, тщательно убирается..

Лежал я как-то в больнице. В хирургии. Палата битком – мне койка досталась у самой двери. А дело было осенью, и меня продуло. Лежу я, значит, с распоротым брюхом, и вдобавок дикий насморк разыгрался. Платки, что называется, хоть выжимай, сопли на кулак наматываю... В общем ночью совсем фигово стало. А тут медсестра проходит мимо, ну я ее и прошу:
– Дайте что-нибудь в нос закапать, галазолин какой-нибудь или нафтизин. Не могу уже!
Медсестра смерила меня тяжелым взглядом и отвечает:
– Это тебе не ухо-горло-нос, а хирургия! Могу только ноздри зашить, чтоб сопли не текли...
На следующий день насморка не было.

многовато, но уж очень смешно ...
Вот многие уже знают, что в левом плечевом суставе у меня находится титановый имплантат. На рентгеновском снимке виден как металлический шарик, от которого расходятся крючки, каждый из которых воткнут в какую-нибудь кость, коими изобилует плечо человека.
Появился он там в результате перенесённой операции. Нах:::й я её делал, я вам не скажу, а лучше поведаю о самом процессе.
Есть в Казани такое заведение - Научно-исследовательский Институт Травматологии и Ортопедии. Свозят туда разнообразно покалечившихся людей лечиться. Пока я там лежал две недели и готовился к операции, массу всего интересного увидел. Каких только калек нет! Привозят на скорой, натурально, кусок мяса. Где у него руки, где ноги - совершенно непонятно. Всё это дело лежит на носилках и орёт. Или уже не орёт. Кости в разные стороны торчат, кровища хлещет, дюжие мужики носилки в операционную заносят. После многочасовой операции, вывозят забинтованное нечто. Проходит дня три-четыре, смотришь - вроде, человека собрали. Ну, руки нету, или ноги, или и того и другого - но ничего, моргает, по сторонам озирается. Грустит, понятное дело. Х:::ёво без руки-то. А х:::ль, кругом все такие. И буквально за неделю восстанавливается человек в таком обществе. Весь, бл:::дь, в гипсе - бинтах, еле двигается, ан - выполз в курилку, сигареты стреляет, анекдоты травит, медсестру за жопу ущипнуть пытается! Живуч человек, ей-богу, очень живуч.
Или вот в коридоре лежал пациент. В гипсе от шеи до пят. Перелом тазовой кости, или как там она называется. Которая в жопе, короче. Друг, говорит, по пьянке пинка дал. Жопа - хрусть, и пополам. Весёлый мужик был, всё байки травил. Друг его, видимо, тоже нескучный такой парняга.
Были там ещё два занятных кекса. Два малолетних гопёныша. Оба лежат с какими-то сложными переломами рук-ног. Подружились в больнице. Как-то раз, спизд:::ли они где-то спирта. Выпили. Не поделили последний стакан. Тот, кому меньше налили, другого костылём – х:::як. Другой тоже в долгу не остался - у него тоже костыль был. Отх:::евертили друг друга за милую душу. Все швы разошлись, переломы по открывались, и новые ещё появились. Наутро их обоих в операционную, снова всё зашили, в разные палаты расселили. Через две недели оба снова ходить могут. Встретились, помирились. По такому поводу спизд:::ли спирта. Последний стакан не поделили. Дальше, догадываетесь, что было? Сколько там всего они друг друга так п:::здили, не знаю, я выписался раньше. Возможно, до сих пор там лежат.
В какой-то момент и меня на операцию повезли. Операция - это, друзья, дюже прикольное дело. Операционная - здоровенный такой зал. Там два стола. На одном - я лежу. В другом конце комнаты - ещё какой-то мужик лежит, ждёт, пока его резать начнёт другая бригада хирургов. Подключили меня к куче каких-то приборов, капельницу в вену засунули, свет врубили. Лежу, хорошо, слушаю, как электроника попискивает - пульс мой, значит, озвучивает. Врачей - до еб:::ной матери: два хирурга, ассистентов человек пять, анестезиолог. Х:::ли, операция длинная, часа три, там и патологоанатом может пригодиться.
Стали мне наркоз делать. "У тебя," - говорит анестезиолог - "случай сложный, кость сверлить будем. Поэтому наркоз сделаем сначала местный, а потом ещё и общий, чтоб больно не было. Сейчас я буду иглой искать у тебя основание нерва и введу туда ледокаин. Как только я коснусь основания нерва, ты почувствуешь, будто тебя слегка током ударило. Ты мне скажи сразу." Ладно, говорю, немедленно же сообщу. Берёт анестезиолог шприц с иголкой – б:::я, я еб:::шь, сантиметров 20 длиной, не меньше, и ка-ак зае:::енит мне её со всей дури в шею. А не больно ни х:::я, потому что она ледокаином смазана. И чего-то там ковыряется у меня в шее, нерв, значит ищет. Я внимание сконцентрировал, жду, когда меня легонько током ударит.
И тут ка-а-а-к еб:::нёт только. Вы когда-нибудь пальцы в розетку совали? Так вот, это х:::йня по сравнению с тем, что я почувствовал. Будто по мне вольт тыщу пустили. Я аж подпрыгнул весь. Анестезиолог обрадовался: о, грит, ништяк! нерв нашёл! И туда мне ледокаин впрыскивает. А я гляжу на мужика, который своей очереди ждёт. Тот явно от моих воплей поднапрягся как-то...
"Лежи," - говорит анестезиолог - "жди, щас у тебя плечо неметь будет." Лежу. Немеет. Только них:::я не плечо. Кисть. О чём я анестезиологу и сообщаю. "О!" - грит - "это я промазал децл, не тот нерв заморозил. Х:::йня, ща ещё раз попробуем!". И новый шприц готовит. Та же процедура - в шею иглой х:::як, чо-то ковыряет, током – ёб:::сь!, я чуть ли не до потолка подскакиваю. Мужик на соседнем столе совсем уже ох:::ел и явно съ:::баться норовит. Тут у меня и плечо онемело, и кисть, и половина еб:::льника в придачу.
"Ща," - заявляет анестезиолог - "будем тогда тебе общий наркоз делать." Берёт здоровенную ампулу, пи:::дец, на пол-ведра наверное, набирает шприц, и в капельницу это дело мне х:::ярит. Жди, грит, ща заснёшь. Ну, я жду. Глюки пошли. Писк аппарата, который за пульсом следит, стал не монотонный, какой-то ритмец появился весёленький. Птички защебетали, музыка заиграла. Какие-то деревья кругом выросли, стол поднялся, поплыл куда-то. Кайф, красота! Последний глюк, который помню - среди врачей со строгими ёб:::лами стоит негр и тоже ножик в руке держит. Потом я и не помню ни х:::я.
Прихожу в себя в палате. Весь, бл:::дь, в бинтах, гипсе, какие-то трубки из меня торчат во все стороны, башка болит, плечо болит, х:::ёво – пи:::дец. Чего-то мне ещё вкололи, и продрых я ещё целые сутки.
Дня через три с грехом пополам смог встать. Пошёл в сортир по стеночке. Мутит всего, покачивает. И тут мне на встречу тот самый негр из глюка наркотического. Я чуть не обосрался от страха. Них:::я себе, думаю, приход. Третий день не отпускает! Потом объяснили: оказывается, работает он там. Врачом. Обычный такой Матумба, лечит людей, ноги им отпиливает. Может жрёт их потом, х:::й его знает. Но предупреждать же надо, ёлки-палки.
Потом анестезиолог ко мне в палату пришёл. Спросил, как себя чувствую, какие-то колёса прописал. И поинтересовался эдак вежливо, не увлекался ли я по молодости разными там таблеточками, ну, димедрольчиком там, антидепрессантами. Ну, было дело, говорю, пару раз. Я, говорит, так и понял. На вас, наркотов ёб:::ных, наркоз медицинский ху:::во действует. Ты ж, говорит, не спал ни х:::я. Песни пел. По-русски, по-английски и по-немецки. Очень, говорит, душевно поёшь. Истории какие-то рассказывал смешные. Хирург, говорит, так смеялся, что чуть тебе лишнего не отрезал. И всё, собака такая, помощь предлагал. Зажимчик подержать, косточку какую выломать. За:::бал, говорит, всех очень, но и повеселил Сдружились мы с анестезиологом. Я ему потом компьютер починил, а он меня за это спиртом напоил и посоветовал сестру Алёну не еб:::ть, потому что она блядь, всем даёт, а ему не даёт. Я из солидарности обещал с Алёной никаких дел не иметь.
Потом, конечно, х:::ёво было. Три месяца в гипсовом корсете. Плечо ещё месяца два постоянно болело. И где-то года два не мог на левом боку спать и рука не работала левая. Ну да это х:::йня, потому как работаю я головой, а дрочить и правой можно. Даже сподручнее. Сейчас почти уже всё восстановилось, за 4-то года, и левая рука поднимается почти также, как и правая, только слабее она значительно и резких движений делать нельзя. Только шрам на память остался на плече.

В пору своей буйной юности попал я, значит, в больницу (я вообще болезненным парнем рос). Ну и завел там небольшой романчик. (Острословы - не небольшого романчика, а именно небольшой романчик. ) Но до поцелуев дошло. И вот как-то раз после отбоя сидим в процедурной на каталке (ах молодость!), обнимаемся, целуемся, разговоры разговариваем... Девочка вся такая молоденькая, чистенькая, целомудренная, короче ягненок невинный в юбочке. Но целуется хорошо. Я решаю продемонстрировать свою наблюдательность и спрашиваю:
- А что, с парнем своим поссорилась?
Она смущается, покрывается легким румянцем и признается, отведя взгляд:
- У меня еще никого не было...
Я не ревнивый, я бы простил, но тут от такого признания опешил аж:
- А целоваться так, где научилась?
- В морге, на практике.
- ???
Она лукаво опускает глазки:
- Нам Наташка на трупах показывала, как это делается...