ГОЛОВА
Если медик циничен
в силу профессии, то первокурсник - еще
и в силу возраста. Шик первокурсника не просто позавтракать в анатомичке, но желательно облокотившись на выпотрошенный труп. Так устанавливаются нормальные рабочие
отношения с бренной людской плотью.
А уж санитарить в
морге - законная студенческая халтура. Своя бравада в каждом деле.
Правила высшего уже тона, аристократического, рекомендуют студенту иметь
дома череп. Не муляж,
а настоящий; атрибут священного и древнего ремесла
медицины. Как наглядное пособие
он полезен, чтобы учить
кости черепа, коих
числом - непосвященные и не подозревают - сто двадцать семь. Одновременно он является изысканным
украшением интерьера и хорош как подсвечник, пепельница, пресс-папье и чаша для
вина на
пьянках с обольщением
девочек.
Вещь в хозяйстве ценная.
Он и
денег стоит ощутимых. Студент и
деньги -
вещи совместимые редко и ненадолго.
И наш студент реши обзавестись сим необходимым предметом просто и бесплатно.
Наш студент подрабатывал в анатомическом театре. Анатомический
театр отличается от просто театра тем, что умершие от
скуки во втором развлекают посетителей в первом.
В чане с формалином, где плавали годами препараты, наш студент облюбовал подходящую бесхозную голову и в удобный
момент ее выудил. Он аккуратно упаковал голову в полиэтиленовый пакет, обернул
газетами и уложил в мешочек. И втихаря вынес.
Через
город в час пик
путешествие с головой доставило своеобразные ощущения. В трамвае просили: да поднимите вы свою сетку, на
улице интересовались: молодой
человек, не скажете, где вы купили
капусту; и тому подобное. Он снимал комнату в коммуналке, в общаге
места не досталось. И дождавшись
вечером попозже, когда
соседи перестали в
кухне шастать, он приступил к процессу. Налил в кастрюлю
воды, сыпанул щедро
соли, чтоб ткани
лучше отслаивались, погрузил полуфабрикат и поставил на плиту, на свою горелку. Довел до кипения, сдвинул крышку (можно списывать рецепт в
книгу о вкусной и здоровой пище), полюбовался, и удалился к
себе. Лег на
диван и стал читать анатомию, готовиться к зачету.
С большим удовольствием повторяет по атласу кости черепа. Тем
временем выползает по ночным
делам соседка со
слабым мочевым пузырем. Соседка -
она любопытна по своей коммунальной сущности. Особенно неугомонна она до студента. А кого он к себе водит? А с кем он спит? А сколько
у него денег? А что он покупает? А чего это он вдруг варит, на
ночь глядя, да в такой большой кастрюле? он отродясь, голодранец, кроме
чайника ничего не кипятил, по столовкам шамает. Оглядывается она, приподнимает крышку и сует
нос в кастрюлю. И тихо валится меж плитой и
столом. Обморок. Нюхнула супчику. Неожиданное меню. Там и
сосед вылезает, попить хочет, перебрал днем. Видит он лежащую соседку, видит кипящую кастрюлю, парок странноватый разносится. Что такое? Окликает соседку, смотрит в кастрюлю... А на него оттуда смотрит человечья голова. Дергается он с диким воплем, смахивает кастрюлю, шпарится кипятком да по ленинским
местам, орет непереносимо, а кастрюля гремит по полу, и голова недоваренная катится. На этот истошный
крик хлопают все
двери - выскакивают соседи. И что
они видят:
Сосед выпученный скачет, как недорезанный
петух, и вопит, как Страшный
Суд. Соседка лежит промеж плитой и столом кверху задом, так, что на обозрении только
ноги и немалый зад, а верха
тела за ним не видно, заслонено. А на полу в луже валяется обезображенная,
страшная голова. И все в ужасе понимают так, что это соседкина голова. И тут в пространстве гудит
удар погребального колокола, и потусторонний
голос возвещает: - Это моя голова!..
Тут уже у другой соседки случилось непроизвольное
мочеиспускание. Прочие посинели и
воздух хватают. А это студент, сладко усыпленный анатомией, вздрыгнулся от кухонного
шума, в
панике чуя
сердцем неладное тоже вылетел, в
темноте коридора тяпнулся впопыхах башкой с маху об медный таз для варки варенья, который висел на
стене до будущего
лета, и в резонанс проорал упомянутую
фразу не
своим от
боли голосом, искры гасил, которые из
глаз посыпались. Хватает студент голову, дуя на
пальцы кидает ее в кастрюлю, возвращает на плиту, материт в
сердцах честную глупую
компанию. Соседу спускает
штаны и заливает ожоги растительным
маслом и одеколоном, остатками одеколона соседке трет
виски и шлепает по
щекам, она открывает
глаза и отпрыгивает от него,
людоеда, в
страхе за
людей прячется. Студент молит и объясняет.
Соседи жаждут кары. Звонят в скорую - через одного
плохо с сердцем. Ошпаренному особенно плохо на полметра ниже
сердца. Обморочная заикается. Заикается, но в
милицию звонит: а ну пусть разберутся, чья головушка-то!
...Обычно реакции медицины и
милиции совпадают, но здесь разошлись решительно. Эскулапы валялись от восторга и взахлеб вспоминали студенческие развлечения;
милиция же рассвирепела и приступила к допросу с пристрастием и даже применением физического воздействия: дал старшина анатому в
ухо, чтоб вел
себя потише и выглядел повиноватее.
С гигантским
трудом удержался он в
институте, оправдываясь безмерной
любовью к
медицине и почтением ко всем ее древним традициям. Голова вернулась в анатомичку, студента же с
работы в анатомичке выгнали, разумеется, с треском; и со
стипендии сняли на весь следующий семестр. К слову уж сказать, зачет по анатомии он с первого захода завалил. Балда.
