Прихожу
я по утру на родную кафедру
и в лаборатории застаю
своего дипломника, занятого мытьём лабораторной
посуды и украшенного тюрбаном из бинта вокруг самой верхней своей конечности.
И то и другое - совершенно для
него не характерно.
Отчего я, помучившись в догадках до
обеда, после оного, задал таки
вопрос относительно того, что же такое приключилось
у бедняги
с головкой?
Выяснилось, что всему
виной был мотыль. Думаю, что не надо разъяснять, что мотыль, почитаемый рыбаками за приманку, никаких крылышек для мотыляния не имеет. И вообще - не мотылёк
он вовсе,
а так - червячок малый, цвету красного. Всяк, опять же, знает, что толковый рыбак, запасшись этой гадостью, ее в условиях наибольшего благоприятствования содержит - чтоб не сдохла до того, как выполнит свою основную жизненную функцию исполнить, коя в том состоит, чтобы на крючке исправно сидеть и от рыбака посмертно похвалу заслужить за содействие рыболовному промыслу. Дипломник мой был именно из тех, кто толк в рыбалке знал и мотыля своего - в немалом количестве - содержал в марлевом мешочке, под крышкой сливного бачка. На
его беду мешочек тот то ли истлел, то ли просто
плохо завязан был, и началось непроизвольное ускользание мотыля в слив. Мать же Гены (так звали дипломника) в рыбалке, как и положено
женщине, ни
фига не смыслила и мотыля в
лицо представляла
себе очень плохо. Поэтому
её неприятно поразило то, что после каждого использования ею белого и фаянсового предмета итальянской
работы, составляющего
гордость семейного ватерклозета, по его прямому назначению, в
нём стали обнаруживаться некие красные червячки. Первые визиты, нанесённые к гастроэнтерологу, результатов не принесли. Гинеколог тоже лишь развёл
руками. Но - выписал
направление к специалисту другого профиля. К психиатру. Побывав у последнего, бедная
женщина потемнела
лицом и стала готовить
вещи - переезду на длительное проживание в соответствующий диспансер.
Своих родных
она стала исподволь готовить к тому же. И лишь выйдя ранним
утром - аккурат в
день предстоящего убытия на излечение - на
кухню, она "узнала"
истину. До
боли знакомые
ей червячки были размещены на расстеленной на кухонном
столе тряпочке, и
сын её, Гена, заботливо перебирал
их, благодушно напевая себе под
нос нечто рыболовецкое.
Прозрение бедной страдалицы было молниеносным, а сковорода, оказавшаяся под
рукой - к счастью - дюралевой.
С чугунной дело могло принять другой оборот...
